Меняются формы,
А сущность все та.
Чего-то все ищут,
Но все суета.
Теряют, находят,
Теряют опять.
Спасает же Божья
Всегда благодать.
И покаянье
Должно быть одно.
Чего б ни достигли,
Все-все равно.
Возвысится холмик,
Плод всей суеты.
А смысл заключают
В себе лишь кресты.
Распятый воскреснет,
Бог нас спаси.
Только так можно
Жить на Руси.
А что там на Западе,
Та ж суета.
Только, наверное,
Сущность не та.
Из стихов о. Дмитрия Дудко
Владимир Бондаренко. Все мы, духовные чада ваши, сердечно поздравляем вас, батюшка, с восьмидесятилетием. Вы — наш духовник, и мы всегда чувствуем вашу поддержку. Искренне рады, что столь почтенный возраст не мешает вам еще вести еженедельные беседы с прихожанами. Вразумлять грешников и отчаявшихся людей на путь истинный. Знаем, что собираете вокруг себя сломанных, опустившихся, спившихся людей и стараетесь внушить им надежду. Эти ваши беседы имеют уже почти тридцатилетнюю историю. Сегодня вы ведете беседы с горемыками, пьяницами, потерянными людьми. Когда-то в семидесятые вы вели беседы с атеистами, безбожниками, возвращая многих в лоно Православной Церкви. Но и сами вы прошли труднейший путь арестов, лагерей, судов, прошли через покаяние перед властями и через позор, когда после покаяния от вас отступились почти все, оставив вас в одиночестве. Вы несете такой тяжкий крест. И вы сказали мне сейчас, что это вам в радость. Все труднейшие испытания — в радость. Как это понять?
Отец Дмитрий Дудко. Я подразумеваю радость духовную. Били меня, и много раз, было больно, но когда вспомнишь, за что я терпел, в душе возникает радость, что хоть немножечко сумел потерпеть за Бога. Эта радость несравнима ни с какой другой радостью. И если бы меня спросили, за что я благодарен Богу? Я бы ответил: за страдания во имя Его. За то, что я сидел в лагерях и у меня нет озлобления к тем людям, которые меня сажали. Более того, друзья появились. Я даже напечатал в «Нашем современнике» поэму о моем следователе.
В. Б. Если уж вы сами вышли на эту тему, скажите, это был у вас момент высшего христианского смирения, смирения гордыни своей перед властью и государством? Или вы всерьез решили, что вся ваша предыдущая деятельность, в том числе и ваши знаменитые беседы, были ошибкой? Или вы считаете, что и своими беседами смелыми вы были правы, разбудив у многих людей веру в Бога, и в покаянии своем позднейшем тоже были правы?
Отец Д. Д. Я с властью никогда не боролся. Всякая власть от Бога. Я воевал с безбожием, которое и для власти было плохо, и для людей было плохо. Но власть в ту пору исповедовала атеизм. И мне говорили следователи: раз ты против атеизма, значит, ты против власти. Но я всю жизнь был государственником, считал, что спасаю и государство, борясь за нравственность христианскую. Так и случилось: без нравственности христианской упало и государство. Но тогда мои религиозные убеждения многие смешивали с политикой. Не только следователи, но и слушатели мои зачастую. Шли на мои проповеди, считая их политикой. Они-то первыми от меня и отвернулись после покаяния. Им не Христос важен был в моих проповедях, а, как они считали, антисоветскость… Но, уверяю вас, Владимир Григорьевич, я никогда не был антисоветчиком. Для меня примером послужил мой друг Евгений Иванович Дивнич, он просидел в лагерях 17 лет, из дворян, журналист хороший, и в итоге пришел к выводу : выступая против советской власти, он смыкается с заграничной антирусской оппозицией. Он становится разрушителем собственной Родины. И без всяких угроз и посулов КГБ он отказался от былого диссидентства. А я с ним первый свой срок вместе сидел и убедился в его высокой порядочности. Я пошел за ним…
В. Б. А где Вы родились, батюшка, где учились? Кто Ваши родители?
Отец Д. Д. Родился в Брянской области 24 февраля 1922 года. В простой крестьянской семье. Мои родители в колхоз не шли и их постоянно преследовали. Отец у меня тоже из-за этого сидел, за неуплату налогов. Я испытал голод 1933 года. Закончил в нашей деревне 4 класса. Деревню называли Зарбуда, потом переименовали в Березину. Была глухая деревня, а сейчас там и храм свой есть, и своя средняя школа, библиотека, больница. Ведь ничего этого в мои годы не было. У меня есть два брата, одному 75 лет, другому 71 год, сестре уже 90 лет. Все живы. Я рос слабенький. И все время тянулся к книгам. С 8 лет начал писать стихи. И не прекращал всю жизнь. До 18 лет жил в деревне. А потом война, два года в оккупации под немцем, когда освободили, взяли в армию. Был на фронте, но вскоре меня и демобилизовали, тиф дал осложнение, обнаружили тромбофлебит, и после больницы я уже вышел гражданским, повоевать пришлось совсем немного. А дальше семинария и Академия. И уже после поступления в Академию меня арестовали за мои христианские стихи.
В. Б. А Вам не кажется, отец Дмитрий, что в вас, кроме проповеднического дара, сидел все время какой-то соблазн, все тянуло то в политику, то в литературу, то к публикациям стихов ли, прозы ли, своих проповедей, то к лучам славы? Очевидно, пойди вы просто в священники, посвяти всю жизнь только служению Богу, и судьба сложилась бы иначе?
Отец Д. Д. Я считаю сейчас, что священнику заниматься политикой не надо. И я политикой не занимаюсь, но отношение к недостаткам высказываю. Вокруг меня кружились многие политики, и поскольку я активно боролся с безбожием, то и меня считали политиком. Для священника — все люди. Любых партий и убеждений. Со всеми надо равно общаться. Вести к Богу. Будь это коммунист или демократ. Я считаю, что многие коммунисты были по воспитанию своему ближе к христианству, чем нынешние капиталисты, гораздо ближе. Да и сейчас они признали Бога. А вот в своем увлечении литературой я, Владимир Григорьевич, соблазнов не вижу. Многие духовные деятели занимались литературой: Антоний Храповицкий, Григорий Богослов… Никто не считал занятие литературой греховным делом. Другое дело — какой литературой? Воспевать пороки — это грех несмываемый.
В. Б. А кого из пастырей русских вы считаете своими учителями. Кем восхищаетесь?
Отец Д. Д. В литературе у меня больше учителя светские. Я поклоняюсь Федору Михайловичу Достоевскому. Из священников — Игнатий Брянчанинов, Григорий Богослов. Примером в жизни — Амвросий Оптинский, он понимал народ, к нему шли все. Прежде всего не критиковать надо, а понять любого грешника, так Христос заповедовал. Помню и ценю слова Антония Храповицкого: «Сейчас не время нам ссориться, время понимать друг друга». Из современных писателей мне очень нравится Василий Белов.
В. Б. Кстати, я приехал сейчас к вам прямо после встречи с Василием Беловым. Буквально час назад общались с ним. И он передавал вам привет. Я даже уговаривал его поехать вместе к вам. Но он собирался на встречу в «Московский железнодорожник», на вручение премии.
Отец Д. Д. Ох, я был бы так рад. Я же перед ним немножко виноват. Василий Белов в своей деревне построил храм и искал священника. Я договорился с одним батюшкой, обнадежил Белова. И вдруг этот священник отказался, мне так неловко перед ним. Прежде всего прошу прощения, что подвел его. Я также очень ценю книги Валентина Распутина. Тонкий психолог русской души. Астафьева меньше люблю. И не за политику, а и в самой прозе что-то меня не устраивает: какое-то пренебрежение к народу. Хотя мы встречались с ним, беседовали. Вот еще Евгения Носова тоже ценю как художника слова. Из философов русских люблю Николая Лосского и Николая Бердяева. Хотя Бердяева не все из наших духовных лиц принимают. К Владимиру Соловьеву более сложное отношение. Есть близкие мне вещи, есть далекие. А в богословии нынешнем меня не устраивает сложный язык, им надо почаще говорить с народом, понимать народ. Богословие без народа — схоластика. Я сам издал 9 книг своих проповедей с амвона. Это я считаю своими основными произведениями. Есть и роман. Есть и книги стихов.
В. Б. Как вы, отец Дмитрий, пришли к вере? Вот с 8 лет писали стихи, любили светскую литературу, и все же решили стать священником, почему?
Отец Д. Д. Родился я в семье глубоко верующих. Дай Бог такой веры всем. Отец умер рано, в 62 года, вскоре после освобождения из лагеря. Но он и приучил меня к духовным книгам. Я азбуку выучил за один день. Потом и молитвы все выучил. Отец молился вслух, нас даже не принуждал, но примером своим воспитывал. Я какое-то время, класса до восьмого, был почти безразличен, но вдруг пришла мысль — надо прочитать Евангелие. Открыл наугад, и мне открылась такая истина, что после прочтения переделал всю свою жизнь. Надо мной смеялись, дразнили, я держался на своем. С тех пор и привык к неприятию многих, к спорам и насмешкам. Не обижаюсь, люди сами рано или поздно понимают свои заблуждения. Бог есть и не надо никаких доказательств этому. Все эти сомнения, разные толкования — от лукавого. В Бога надо верить просто, каким бы ты ученым или академиком ни был. Не надо теоремами доказывать его существование.
Я из деревни потом перебрался в городок Брянской области Унеча, затем, как я уже говорил, оккупация, армия, Академия, лагерь, и никогда никаких искушений у меня уже не было.
В. Б. Вам, отец Дмитрий, уже 80 лет. Вы прошли почти весь ХХ век. Какие события повлияли на вашу жизнь? Что стало определяющим? Как вы сами говорите, ваша жизнь — цепочка препятствий и трудностей, вы прошли и через аресты, лагеря, через покаяние перед властью и через позор осуждения друзьями. Что помогло вам устоять?
Отец Д. Д. Я вам скажу, Владимир Григорьевич, все преодолимо. Трудно было жить в деревне, но там и привык к трудностям. Арест и первый лагерь. Тоже преодолимо. Я и первый срок отбывал в республике Коми, и второй… И все за стихи. Третий раз арестовали в 1980 году — за сочинение, издание и распространение книг антисоветского содержания. Вот они все лежат, прочтите, и найдите там антисоветское содержание. Они все — о Боге, о христианстве. И о защите народа. Если нынешние коммунисты тоже защищают народ, я вместе с ними. Поэтому я сейчас дружен с Зюгановым, считают их настоящими христианами. А Горбачев и Ельцин — очень много зла принесли России. Они развалили и уничтожили такую державу, какой никогда не было и у нас, и, может быть, не будет. Я сейчас очень надеюсь на Владимира Путина. Знаю, что у вас в газете к нему уже другое отношение. Но мне он многим напоминает Иосифа Сталина. К Сталину я очень хорошо отношусь, считаю его мудрым лидером. Именно благодаря Сталину была создана такая могучая страна. Никогда у России не было такого могущества, ни при каком царе. Он сумел преодолеть многое, пожертвовать многим ради величия страны. И Путин, надеюсь, пойдет таким же путем. Его трудно понять, много еще плохого делается в стране. Но Сталин тоже не сразу стал решительным. Борьба идет за телевидение, борьба идет с олигархами, борьба идет за здоровье нации, за детей. Сталин ведь тоже не сразу всю власть к рукам прибрал. Тоже позволял многое Каменевым и Зиновьевым до поры, до времени. Я не могу сказать про Путина, что это враг России, и что он не желает поднять ее. Ему досталась вдребезги разбитая Россия и не будем так быстро его осуждать. Я опять со многими отношусь по этому вопросу, надеюсь, я окажусь прав. Надо Владимира Путина окружить патриотическими силами. И Зюганову с ним почаще общаться надо.
В. Б. Хорошо сказано : окружить Путина патриотическими силами. Но захочет ли он окружиться ими?
Отец Д. Д. Надо его понять. Окружение у него все чужое. Правительство все чужое. Тут и Сталин бы на первых порах не справился. Один Сергей Иванов из верных помощников. И еще три-четыре человека. А кругом те же разрушители. С кем делать дело? Волей-неволей приходится заставлять разрушителей и злодеев работать на Россию. А они обманывают. Греф этот — явно обманщик. Он одно говорит, а они делают другое. Чубайс — это вообще некая роковая демоническая фигура для России. На сто процентов предатель. И он волен отключать всю Россию. Я думаю, его удерживают у власти какие-то большие силы за границей, которые давят и на Путина. Это мое ощущение священника. Нам надо очень терпеливо помогать Путину в деле сохранения России. И, он по-моему, верный христианин, это очень важно, он на зло отвечает добром. Помоги ему Бог. Я ведь вместе с вами всеми не всегда уверен в нем, и в том, что он выведет Россию, не потому что он — враг, а потому — удастся ли ему?
В. Б. Вы сказали, отец Дмитрий, что Путин вам напоминает Сталина, с другой стороны, вы назвали его христианином, отвечающим на зло добром. Но что делать с разрушителями страны нашей, с людьми, обрекшими миллионы людей на нищету и вымирание. Они же не наши враги, они враги Божии. Надо ли им прощать? Не пора ли требовать жесточайшего наказания врагам Божиим?
Отец Д. Д. Так и сказано в Священном писании, ты, правитель, носишь меч, вынь его. Иногда врага ублажают. Ищут в нем добро, если нет добра — его уничтожают. Надо осмотрительно поступать. Я вот крестил не так давно Жириновского, и немножко раскаиваюсь, рано его крестил, для меня он неразгаданная личность. Он хорошо ко мне относится, но для меня — неразгаданная личность. Крестил я по всем правилам его. Думаю, что он — смелый человек. В купель я его погружал полностью, были бы враги, легко и на тот свет было отправить. Политик он тонкий, умеет ублажить. На храм деньги дал. Но живет ли он по вере? Служит ли православной России? Очень разнолик.
В. Б. А кто вам близок из писателей, политиков?
Отец Д. Д. Близок был Александр Солженицын. Общался я с ним не так часто, больше с супругой его. Не буду все говорить. Я его считал русским патриотом и большим писателем. Сейчас в каких-то книгах разочаровался. Очень много подражания Льву Толстому. И в жизни, и в романах его. Но больше всего меня разочаровало его жесткое отношение к коммунистам. Это на фоне всего нынешнего зла. Ведь и он отвечает и за нищету русскую, и за миллионы бездомных детей. Пусть ответит, откуда все это нынче взялось? От коммунистов, что ли? Нехристианское отношение. Без коммунистов сейчас никак не объединиться силам добра. Большинство русских патриотов сейчас среди коммунистов. Где он возьмет иных патриотов? Или пусть Россия погибнет, лишь бы не было коммунистов? Но вот его последняя книга мне больше понравилась «Двести лет вместе». Попытка серьезно разобраться, отвести от русских обвинения. Он ведь там не евреев в чем-то обвиняет, а с русских снимает вековые обвинения. Очень важно. Я когда-то зачитывался им. Построение фразы его мне очень нравилось.
А лучшей его книгой считаю «Один день Ивана Денисовича». Но не понравилось его осуждение Твардовского. Это великий русский поэт. Равного ему сейчас нет. Такая гениальная простота. Выше Солженицына. Не случайно же Иван Бунин, этот скептик, так высоко Твардовского оценил. Твардовский, Белов, Распутин — вот русская классика конца ХХ века. Я знаю, что вы иного мнения о Солженицыне. Но как говорят, время рассудит. Из критиков высоко ценю Михаила Лобанова, Вадима Кожинова за его объективность, за его широту, за его огромное сердце. Он дал нам национальную историю ХХ века. К сожалению, у нас с ним дружеских отношений не сложилось.
В. Б. Вы — священник, даже в свои 80 лет, вы не оставили службу, уже три года существует с благословения Патриарха ваш домашний храм, куда приходят помолиться, исповедоваться ваши прихожане. Каково должно быть место Православной Церкви в жизни страны?
Отец Д. Д. Церковь должна быть отделена от государства. Но не удалена. Государство должно заботиться о материальном положении Церкви, чтобы не пришлось ей заниматься своей экономикой, погружаться в бизнес. Церковь заботится о духовном. Без Церкви с государством неизбежно случается беда. Как в советское время, материально мы все время развивались, а духовно деградировали. Сейчас вдруг, при Путине, положение Церкви изменилось в худшую сторону. Не знаю, почему, думаю ему что-то не то внушают. Кесарево — кесарю, божье — Богу. Беда стране, если Церковь удалена от государства и с ней совсем не считаются. Даже в сталинское время — считались и еще как. Большая беда, если ее игнорируют и мешают ей работать. А сегодня это так.
В. Б. Может быть, надо было соединить христианство с социализмом? Об этом когда-то мечтал Мережковский. Нужна ли России христиано-социалистическая партия? Наш ХСС-ХДС. Как в Германии?
Отец Д. Д. Я против таких политических партий, связанных с Церковью, опять не туда зайдем. Функции государства одни, функции церковные — другие. Они могут спорить, противоречить. Государство может казнить, Церковь должна прощать. Разные функции. Будет хуже у нас в России и для государства, и для Церкви. Сейчас у нас нет преследования Церкви, есть гораздо более худшее — смеются над Церковью, презирают, издеваются над нею, и над христовыми заповедями. Это гораздо страшнее, чем самые лютые преследования. Преследования рождают мучеников, святых, усмешка рождает разочарование, равнодушие. Это недопустимо. В советское время вера была крепче у многих, ее голос сильнее звучал. Патриарх Сергий, над которым так измываются наши зарубежники, был очень мудрым человеком. Он спас нашу Православную Церковь, сохранил ее. А ведь могли бы в двадцатые годы и уничтожить. Тогда без Сталина могущественных врагов Церкви хватало. Если бы физически была уничтожена Церковь на русской земле, мы бы, может быть, и в войну бы не победили. История России уже давно бы кончилась. А мы еще держимся.
В. Б. Думаю, без допуска Православной Церкви к телевидению ее влияние на общество и дальше будет уменьшаться. А телеведущими разных каналов, юмористами и сатириками всех мастей она еще более интенсивно будет высмеиваться. Нужен общенародный Православный телеканал. Я считаю, что все эти сказки о снижении интереса к литературе, о конце православной культуры придуманы идеологами разрушения России. И культуру нашу, и веру нашу надо осознанно и целенаправленно прививать всем гражданам, начиная с самого малого возраста. Здесь не должно быть никакой демократии. Ребенок тоже никогда не хочет есть, готов питаться лишь мороженным и пирожным. Родители ведь не потакают. Вот и гражданам, живущим лишь по биологическим инстинктам надо прививать человечность. Человеческие начала осознанно. Вы согласны? Нужен нам православный телеканал?
Отец Д. Д. Конечно, нужен. Пока у меня любимая телепередача «Русский дом», но ее мало, и Крутова зажимают со всех сторон. НТВ не смотрю принципиально, после показа антихристианского фильма.
В. Б. Нужна ли нам телецензура? Где предел, за который даже талантливый художник не должен заходить? НТВ с осознанным вызовом показало фильм «Последнее искушение Христа». Но можно ли вообще вводить Христа, его образ в кино? Вот наш православный артист Николай Бурляев тоже сыграл роль Иисуса Христа в так и не показанном фильме «мастер и Маргарита». Вот прекрасный поэт Юрий Кузнецов пишет поэму «Путь Христа», где придумывает целые эпизоды из его жизни. Плохо это или хорошо?
Отец Д. Д. К Юрию Кузнецову я отношусь снисходительно. Он лишь идет к Христу. Он ищет его в своей душе. Может быть, его ошибки простительны? У него нет духовного опыта. Но, если он будет продолжать, боюсь, что может уклониться от праведного пути. Для того, чтобы говорить о Церкви, надо воцерковиться. Достоевский сумел. Он и светский писатель, и духовный писатель. А у других — не получается. Даже, если пишут с добрыми намерениями, как например, Владимир Солоухин. Надо не брюзжать, а понимать. Даже мой любимый Василий Белов пытался описать священника, не получилось. Вот Иван Шмелев умел. Чтобы писать о Церкви, надо иметь хотя бы минимальный духовный опыт.
В. Б. Очевидно, имеет значение и манера письма. Вы считаете себя традиционалистом? Вы отрицаете новаторство в литературе, особенно связанной с Церковью? Возможен ли эксперимент?
Отец Д. Д. Все эти эксперименты исходят от того, что есть жажда у автора сказать нечто совершенно новое. Это очень неправильный подход. Человек не нов, и душа его та же самая. Если искусство — это образ человека и человеческого, постижение человека и его души, то никакие эксперименты не помогут художнику раскрыть душу человека. Никогда. А без человека искусство вообще никому не нужно. Новое — в открытии человека в новых условиях жизни. Как он проявляет все те же чувства — любовь, ненависть, доброту, сострадание, или же жестокость, зло — в новых условиях жизни. Ведь сегодняшнего-то человека так никто и не раскрыл. Как и почему он отказался от своей страны? Почему не оказал сопротивления? А это новаторство — от трусости художника, закрыли все окна и двери от страшной жизни, и что-то там выдумывают. А в дверь заглянуть страшно. Вот Александр Твардовский, пишет самыми простыми словами. а какой новый образ Василия Теркина?
В. Б. Когда-то Татьяна Глушкова написала интересную книгу критики «Традиция — совесть поэзии», где утверждала, что без традиций великих не может быть новой великой литературы…
Отец Д. Д. Я думаю, что она права. У русской литературы замечательные традиции. Никому тесно не будет. Они и новому дорогу дают. От одного Достоевского сколько может быть новых всходов. Я ведь и Маяковского люблю, не только Белова с Распутиным. Он и в форме новой к душе человеческой стремится, к образу человека. А значит, и к нашей вечной традиции. Если ты с человеком, остальное не страшно. Огромнейший поэт. Вот только богохульства не приемлю ни в нем, ни в Есенине, ни в ком. А вот Андрея Битова не люблю. Нет там человека, скучно.
В. Б. Вы сказали много добрых слов о Советской державе, мощная экономика, культура, космос, армия. И почему же так мгновенно рухнула? Почему все руководство партии и государства так позорно капитулировало?
Отец Д. Д. Они, лидеры наши, вместо Бога поставили самих себя, они утеряли нравственность. Рано или поздно богооставленное государство должно было развалиться. Замечательная истина — блага принадлежат всем, христианская истина, но они сами стремились нарушить эту истину, сами копали себе яму, дети их, внуки. Но я считаю, без попущения Божьего ничего не бывает, значит, настала пора повернуть. И страшная перестройка, может быть, нужна была, чтобы повернуть наше сознание. Море зла. Но от этого зла мы и сумеем оттолкнуться. Мы его ранее не видели в себе, не замечали, потворствовали. В русской природе зло не может долго побеждать. Может с самого верха, с самой вершины зла и начнется это изживание. Уже началось. Золотой телец в России не может долго торжествовать, даже среди богатых. Я думаю, на Западе всем религиям не чинят преград, но они давно уже нерелигиозные люди, есть лишь исключения. А русский человек по натуре своей — духовный человек, не материальный человек. Даже, если это злодей какой-то — ищет себе духовное оправдание.
В. Б. Что дал ХХ век России? Неизбежны ли были его события?
Отец Д. Д. Коммунизм был неизбежен, кто бы и как к нему не относился. Народ его сотворил, никакое ЧК, никакие евреи не смогли бы его навязать, если бы народ не принял, не возжелал такого испытания себе. Монархия просуществовала много десятилетий, но нужен был для дальнейшего развития России поворот. Господь попустил революцию. Также как сейчас, в 90-е годы попустил развал и перестройку. Значит, России опять нужен некий поворот для ее возрождения, для ее славы. Предатели все вымрут, испарятся, а какая-то новая Россия будет. С новой организацией. Россия выйдет из этого хаоса вновь окрепшей.
В. Б. Получается, отец Дмитрий, что наша-то борьба за Россию и не нужна? Каково место русского патриота, государственника в этих Божьих попущениях? Если это все неизбежно, и для блага, то пусть и идет, как идет. На место троцких пришел Сталин, чтобы воссоздать великую державу, на место ельциных и горбачевых. Как вы считаете, уже пришел Путин. Нам с вами лишь сидеть, ждать, и семечки поплевывать?
Отец Д. Д. Русский человек должен жить по совести. Время покажет, кто чего стоит. Божий замысел тоже на наших человеческих делах держится. И попущение-то дается, и за грехи наши, и во спасение наше. Человек должен искренне трудиться. И зависеть только от Бога. А власть — это всегда и испытание наше. В царское время тоже было много препятствий человеку, но много и хорошего. В советское время и плохое было, и хорошее. Литература прекрасная была. Видимо, нужно и наше нынешнее время… Чтобы в дерьмо все ткнулись лицом. Вот и весь ХХ век. Одно крушение государства, потом медленное восстановление, затем война, и уже в недавнее время новое крушение государства. Весь век между двумя крушениями. А война очень оздоровила государство. Народ стал лучше после войны. После войны и Церковь вновь зажила полной жизнью. Страшные слова, но и она была попущена Богом. Чтобы повернуть сознание человека. Меня сейчас очень интересует фигура Иосифа Сталина. Вроде бы все знаю, что пишут о нем. Но по интуиции приветствую его. Это для России человек особый. Более того, он глубоко верующий был человек. Мудрый вождь. Мы еще, думаю, не понимаем Сталина во всем объеме. А он еще и на будущем нашем, может быть, ближайшем скажется и самым положительным образом.
Вот также нам нужен был и Петр Великий, чтобы Россию вздернуть на дыбы. Иначе пропали бы. Он без всякого сомнения любил Россию.
В. Б. Получается, что вся история России и состоит из Божьих тяжелейших попущений. И что еще ждет впереди? Какие новые дыбы? А зачем?
Отец Д. Д. Чтобы придти к Святой Руси. Ведь только у нас есть это понятие — Святая Русь. Вот мы уклоняемся и вновь идем к ней. Уклоняемся и идем. Святая Русь — это православная страна. Русский — значит православный. Это не значит, что мы все святые будем, но мы будем идти к идеалу, к добру для всех, к справедливости для всех. Недостижимо, но вновь будем идти. Может, это и есть наш вечный русский путь. Если русский человек — безрелигиозный, он самый страшный человек в мире, хуже всякого европейца. Европеец безрелигиозный — внешне подтянут, а русский без религии — страшен и безобразен. Ведь и атеист на самом деле может быть религиозным человеком. На русского человека не надо смотреть на его поведение, надо видеть, что он из себя представляет. Сравним русский и еврейский народ. Какой недостаток у еврейского народа — это золотой телец. Какой недостаток у русского народа — пьянство и разврат. Но кто может из них покаяться? Русский покаяться может в самых страшных грехах. А если может покаяться, значит, у него в душе жива святая Русь.
В. Б. Вы думаете, это покаяние придет к русскому человеку?
Отец Д. Д. Он и сейчас кается. Ко мне приходят на беседу или на исповедь. Батюшка, говорит, пропил все…Кается и часто находит силы противостоять своей беде. Тут еще вера нужна. Вот, помню, генерал Григоренко — такой атеист был. Говорит мне: «Я вас уважаю. Но в Бога не верю. А я ему говорю, что тоже не верю» — не верю, что вы не верите в Бога… И что Вы думаете, прозрел, пришел к вере. Значит, не был он атеистом, наносное это было в нем. … Нас обворовали — говорит, — такую красоту у нас у всех обворовали. Заплакал, от его атеизма ничего не осталось. Вот он — русский человек. Глубину его не сразу распознаешь даже в греховности его. Ищи надежду, ищи лучшее в нем. Христос пришел спасать грешников… Случится новый поворот. Как в смутное время, и те же развратники и грешники пойдут спасать государство.
В. Б. Почему вы в самый опасный момент, когда нас судили, пытались закрыть, оклеветать, согласились стать нашим духовником?
Отец Д. Д. Мне понравился ваш боевой дух. Нет безразличия, как у многих других газет. Такой вечный огонь горит в газете «Завтра», и как вы все защищаете обездоленный народ. Сам Александр Проханов — очень тонкий художник, и блестящий аналитик. Его многие просто не понимают, или понимают примитивно. Даже сторонники его. А он ведь — один из самых тонких, чувствующих неуловимые нюансы времени, мистических наших художников слова. Последний роман его «Господин гексоген» — что-то совершенно новое, и как читается? Он, по-моему, с возрастом только и достиг своего совершенства. Иные мои любимые писатели с возрастом сдали. Стали писать хуже. С Прохановым же произошло нечто иное. Он не сразу выявляющийся до конца человек. Ему Господь дал время для совершенствования себя. И он по-настоящему верующий человек. Сегодня он уже стал ведущим писателем России, я в этом уверен. А у Валентина Распутина и Василия Белова я все-таки больше люблю, просто преклоняюсь перед ними, их ранние советские книги «Привычное дело», «Живи и помни», «Прощание с Матерой». У каждого, видимо, свой путь. Кстати, и ваш путь мне интересен. Читаю вас в газете и вижу, что вы не просто ругаете или хвалите писателя, а пробуете понять его как некое явление. Это мне близко. Вот, скажем, ваши статьи о Солженицыне. Вы его и критикуете и не критикуете. Я ведь его тоже уважаю и как человека и как писателя. А вы, как критик, определяете его место в мире литературы. Сравниваете его с другими, находите параллели. Вы пытаетесь со всех углов посмотреть на человека и на его произведения. Не хотите отбрасывать сразу же даже явных врагов. Вы как бы становитесь в стороне, давая читателю время подумать. Вообще, ваша газета «Завтра» — очень культурная газета. Очень высокий уровень публикаций. Высокий подбор авторов. Писатели, политики, мыслители, генералы, артисты. Ученые. Путину бы к вам прислушиваться надо почаще.
В. Б. Вы, отец Дмитрий — наш духовник. Все и авторы и читатели газеты «Завтра» поздравляют вас с восьмидесятилетием. Здоровья и успехов и сокрушения в грехах! Что бы вы пожелали нашим читателям и нам, своим духовным чадам?
Отец Д. Д. Прежде всего, чтобы стремились понять. Опасно жить на поверхности. Схватывают на ходу, с телеэкрана, заряжаются и делают глупости… Стремитесь все понять изнутри… А газета пусть будет такой, какой она есть. Вы искренне воюете за добро. Не уступайте. Помоги вам Бог…
